Неточные совпадения
И, может быть, я завтра умру!.. и не останется на земле ни одного
существа, которое бы поняло меня совершенно. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле… Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого
стоит ли труда жить? а все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового… Смешно и досадно!
Когда я теперь вспоминаю его, я нахожу, что он был очень услужливый, тихий и добрый мальчик; тогда же он мне казался таким презренным
существом, о котором не
стоило ни жалеть, ни даже думать.
— Да, — повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее большие прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему сердцу. Он едва
стоял на ногах и только твердил: «Катя, Катя…», а она как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких слез в глазах любимого
существа, тот еще не испытал, до какой степени, замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле человек.
Клим Самгин смял бумажку, чувствуя желание обругать Любашу очень крепкими словами. Поразительно настойчива эта развязная девица в своем стремлении запутать его в ее петли, затянуть в «деятельность». Он
стоял у двери, искоса разглядывая бесцеремонного гостя. Человек этот напомнил ему одного из посетителей литератора Катина, да и вообще Долганов имел вид
существа, явившегося откуда-то «из мрака забвения».
Она примирительно смотрела на весь мир. Она
стояла на своем пьедестале, но не белой, мраморной статуей, а живою, неотразимо пленительной женщиной, как то поэтическое видение, которое снилось ему однажды, когда он, под обаянием красоты Софьи, шел к себе домой и видел женщину-статую, сначала холодную, непробужденную, потом видел ее преображение из статуи в живое
существо, около которого заиграла и заструилась жизнь, зазеленели деревья, заблистали цветы, разлилась теплота…
— Твоя мать — совершеннейшее и прелестнейшее
существо, mais [Но (франц.).]… Одним словом, я их, вероятно, не
стою. Кстати, что у них там сегодня? Они за последние дни все до единой какие-то такие… Я, знаешь, всегда стараюсь игнорировать, но там что-то у них сегодня завязалось… Ты ничего не заметил?
— Ах, милая, напротив, это, говорят, доброе и рассудительное
существо, ее покойник выше всех своих племянниц ценил. Правда, я ее не так знаю, но — вы бы ее обольстили, моя красавица! Ведь победить вам ничего не
стоит, ведь я же старуха — вот влюблена же в вас и сейчас вас целовать примусь… Ну что бы
стоило вам ее обольстить!
Перед нами
стояло существо, едва имевшее подобие человека, ростом с обезьяну.
Он пришел в столовую. Тетушки нарядные, доктор и соседка
стояли у закуски. Всё было так обыкновенно, но в душе Нехлюдова была буря. Он не понимал ничего из того, что ему говорили, отвечал невпопад и думал только о Катюше, вспоминая ощущение этого последнего поцелуя, когда он догнал ее в коридоре. Он ни о чем другом не мог думать. Когда она входила в комнату, он, не глядя на нее, чувствовал всем
существом своим ее присутствие и должен был делать усилие над собой, чтобы не смотреть на нее.
Он был уверен, что его чувство к Катюше есть только одно из проявлений наполнявшего тогда всё его
существо чувства радости жизни, разделяемое этой милой, веселой девочкой. Когда же он уезжал, и Катюша,
стоя на крыльце с тетушками, провожала его своими черными, полными слез и немного косившими глазами, он почувствовал однако, что покидает что-то прекрасное, дорогое, которое никогда уже не повторится. И ему стало очень грустно.
— Нет,
постой. Это еще только одна половина мысли. Представь себе, что никакого миллионера Привалова никогда не существовало на свете, а существует миллионер Сидоров, который является к нам в дом и в котором я открываю
существо, обремененное всеми человеческими достоинствами, а потом начинаю думать: «А ведь не дурно быть madame Сидоровой!» Отсюда можно вывести только такое заключение, что дело совсем не в том, кто явится к нам в дом, а в том, что я невеста и в качестве таковой должна кончить замужеством.
Русская реакция по
существу всегда враждебна всякой культуре, всякому сознанию, всякой духовности, за ней всегда
стоит что-то темно-стихийное, хаотическое, дикое, пьяное.
И однако же, пред ним
стояло, казалось бы, самое обыкновенное и простое
существо на взгляд, — добрая, милая женщина, положим красивая, но так похожая на всех других красивых, но «обыкновенных» женщин!
Правда, это
существо столь долго
стояло пред ним как идеал бесспорный, что все юные силы его и все стремление их и не могли уже не направиться к этому идеалу исключительно, а минутами так даже и до забвения «всех и вся».
Стояло и торчало где-то какое-то
существо или предмет, вроде как торчит что-нибудь иногда пред глазом, и долго, за делом или в горячем разговоре, не замечаешь его, а между тем видимо раздражаешься, почти мучаешься, и наконец-то догадаешься отстранить негодный предмет, часто очень пустой и смешной, какую-нибудь вещь, забытую не на своем месте, платок, упавший на пол, книгу, не убранную в шкаф, и проч., и проч.
Я ему продал за четыреста рублей лошадь, которая
стоила тысячу, и это бессловесное
существо имеет теперь полное право презирать меня; а между тем сам до того лишен способности соображенья, особенно утром, до чаю, или тотчас после обеда, что ему скажешь: здравствуйте, а он отвечает: чего-с?
Однажды привиделся ему сон.
Стоит будто он в ангельском образе, окутанный светлым облаком; в ушах раздается сладкогласное ангельское славословие, а перед глазами присносущий свет Христов горит… Все земные болести с него как рукой сняло; кашель улегся, грудь дышит легко, все
существо устремляется ввысь и ввысь…
Русские мыслили о всех проблемах по
существу, как бы
стоя перед тайной бытия, западные же люди, отягченные своим прошлым, мыслили о всех проблемах слишком в культурных отражениях, т. е. в русской мысли было больше свежести и непосредственности.
Всякое
существо, сбрасывая с себя пыль рационалистической рефлексии, касается бытия, непосредственно
стоит перед его глубиной, сознает его в той первичной стихии, в которой мышление неотделимо от чувственного ощущения.
Гибнет окончательно и безвозвратно каждое
существо по своей вине, и эгоизм страдания тех, которые предпочли небытие, избрали себе зло, не может, не должен
стоять на пути к спасению.
Кто ведает из трепещущих от плети, им грозящей, что тот, во имя коего ему грозят, безгласным в придворной грамматике называется, что ему ни А… ни О… во всю жизнь свою сказать не удалося [См. рукописную «Придворную грамматику» Фонвизина.]; что он одолжен, и сказать стыдно кому, своим возвышением; что в душе своей он скареднейшее есть
существо; что обман, вероломство, предательство, блуд, отравление, татьство, грабеж, убивство не больше ему
стоят, как выпить стакан воды; что ланиты его никогда от стыда не краснели, разве от гнева или пощечины; что он друг всякого придворного истопника и раб едва-едва при дворе нечто значащего.
— Нет, лучше сказать. Я давно хотел сказать; я уже сказал, но… этого мало, потому что вы мне не поверили. Между нами все-таки
стоит одно
существо…
Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя, или, вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно, — в виде какой-нибудь громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное
существо — такое
существо, которое одно
стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого
существа!
Не верю я этому; и гораздо уж вернее предположить, что тут просто понадобилась моя ничтожная жизнь, жизнь атома, для пополнения какой-нибудь всеобщей гармонии в целом, для какого-нибудь плюса и минуса, для какого-нибудь контраста и прочее, и прочее, точно так же, как ежедневно надобится в жертву жизнь множества
существ, без смерти которых остальной мир не может
стоять (хотя надо заметить, что это не очень великодушная мысль сама по себе).
Арапов
стоял перед ним как новый тип и казался ему
существом в высшей степени загадочным.
Сбоку матери Агнии
стоит в почтительной позе Марина Абрамовна; сзади их, одною ступенькою выше, безответное
существо, мать Манефа, друг и сожительница игуменьи, и мать-казначея, обе уж пожилые женщины. На верху же крыльца, прислонясь к лавочке,
стояли две десятилетние девочки в черных шерстяных рясках и в остроконечных бархатных шапочках. Обе девочки держали в руках чулки с вязальными спицами.
— А нет, Анна Львовна, этого нельзя говорить, — снисходительно заметил Белоярцев. — Это только так кажется, а в
существе это и есть тот тонкий путь, которым разврат вводится в человеческое общество. Я вам подаю бурнус, я вам поднимаю платок, я перед вами растворяю двери, потому что это ничего не
стоит, потому что это и вам самим легко было бы сделать без моей помощи.
Против самых ворот дома, в котором я квартировал,
стоял фонарь. Только что я стал под ворота, вдруг от самого фонаря бросилась на меня какая-то странная фигура, так что я даже вскрикнул, какое-то живое
существо, испуганное, дрожащее, полусумасшедшее, и с криком уцепилось за мои руки. Ужас охватил меня. Это была Нелли!
Казалось, век
стоял бы он так за прилавком да торговал бы конфектами и оршадом; между тем как то милое
существо смотрит на него из-за двери дружелюбно-насмешливыми глазами, а летнее солнце, пробиваясь сквозь мощную листву растущих перед окнами каштанов, наполняет всю комнату зеленоватым золотом полуденных лучей, полуденных теней, и сердце нежится сладкой истомой лени, беспечности и молодости — молодости первоначальной!
Я взял перышко и только взглядом мог выразить весь свой восторг и благодарность. Я был не только весел и доволен, я был счастлив, блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное
существо, не знающее зла и способное на одно добро. Я спрятал перышко в перчатку и
стоял, не в силах отойти от нее.
Стоит взглянуть на этот снимок (секретарь берет его со стола и говорит: вот он!), чтоб убедиться, что такую путаницу перекрестных следов могут оставить только
существа, достоверно знающие, что ожидает их впереди, и потому имеющие полное основание спешить.
Вот он состарелся, одичал, одной ногой в могиле
стоит, а нет на свете
существа, которое приблизилось бы к нему, «пожалело» бы его.
Хотя все подробности скорбного семейного синодика были исчерпаны очень быстро, но синодик этот до такой степени неотступно
стоял перед этими подавленными
существами, что все мыслительные их способности были как бы прикованы к нему.
Он
стоял поодаль, вытянутый в струнку, и всем
существом своим лихорадочно выжидал мгновения на что-нибудь понадобиться, чтоб лететь исполнять желания его превосходительства.
Тот был дикий зверь вполне, и вы,
стоя возле него и еще не зная его имени, уже инстинктом предчувствовали, что подле вас находится страшное
существо.
Все они сделали то, что сделали, и готовятся делать то, что предстоит им, только потому, что представляются себе и другим не тем, что они суть в действительности, — людьми, перед которыми
стоит вопрос: участвовать или не участвовать в дурном, осуждаемом их совестью деле, а представляются себе и другим различными условными лицами: кто — царем-помазанником, особенным
существом, призванным к попечению о благе 100 миллионов людей, кто — представителем дворянства, кто — священником, получившим особенную благодать своим посвящением, кто — солдатом, обязанным присягой без рассуждения исполнять всё, что ему прикажут.
Было время, я ей нравился: но, во-первых, я для нее слишком легкомысленный молодой человек, а ты
существо серьезное, ты нравственно и физически опрятная личность, ты…
постой, я не кончил, ты добросовестно-умеренный энтузиаст, истый представитель тех жрецов науки, которыми, — нет, не которыми, — коими столь справедливо гордится класс среднего русского дворянства!
Помпадур пробует продолжать спор, но оказывается, что почва, на которой
стоит стряпчий, — та самая, на которой держится и правитель канцелярии; что, следовательно, тут можно найти только обход и отнюдь не решение вопроса по
существу. «Либо закон, либо я» — вот какую дилемму поставил себе помпадур и требовал, чтоб она разрешена была прямо, не норовя ни в ту, ни в другую сторону.
Не светская женщина теперь перед вами, вам
стоит только взглянуть на меня, не львица… так, кажется, нас величают… а бедное, бедное
существо, которое, право, достойно сожаления.
Войницкий. Ты для нас был
существом высшего порядка, твои статьи мы знали наизусть… Но теперь у меня открылись глаза! Я все вижу! Пишешь ты об искусстве, но ничего не понимаешь в искусстве! Все твои работы, которые я любил, не
стоят гроша медного! Ты морочил нас!
Разобрать это отношение внешней формы к внутренней силе уже нетрудно; самое главное для критики — определить,
стоит ли автор в уровень с теми естественными стремлениями, которые уже пробудились в народе или должны скоро пробудиться по требованию современного порядка дел; затем — в какой мере умел он их понять и выразить, и взял ли он
существо дела, корень его, или только внешность, обнял ли общность предмета или только некоторые его стороны.
Характер дела окончательно изменился: вместо гражданского процесса на сцену выступило простое, не гарантированное правительством предприятие, в котором на первом плане
стояло не то или другое решение дела по
существу, а биржевая игра на повышение или понижение.
И потому, не говоря уже о других наших преимуществах перед людьми, мы уже по одному этому смело можем сказать, что
стоим в лестнице живых
существ выше, чем люди: деятельность людей — по крайней мере тех, с которыми я был в сношениях, руководима словами, наша же делом.
Очень давно когда-то всего на несколько минут я встретил одно весьма жалкое
существо, которое потом беспрестанно мне припоминалось в течение всей моей жизни и теперь как живое
стоит перед моими глазами: это была слабая, изнеможенная и посиневшая от мокроты и стужи девочка на высоких ходулях.
Лошади сильные, крепкие как львы, вороные и все покрытые серебряною пылью инея, насевшего на их потную шерсть,
стоят тихо, как вкопанные; только седые, заиндевевшие гривы их топорщатся на морозе, и из ноздрей у них вылетают четыре дымные трубы, широко расходящиеся и исчезающие высоко в тихом, морозном воздухе; сани с непомерно высоким передним щитком похожи на адскую колесницу; страшный пес напоминает Цербера: когда он встает, луна бросает на него тень так странно, что у него вдруг являются три головы: одна смотрит на поле, с которого приехали все эти странные
существа, другая на лошадей, а третья — на тех, кто на нее смотрит.
Между тем отец и сын со слезами обнимали, целовали друг друга и не замечали, что недалеко от них
стояло существо, им совершенно чуждое,
существо забытое, но прекрасное, нежное, женщина с огненной душой, с душой чистой и светлой как алмаз; не замечали они, что каждая их ласка или слеза были для нее убивственней, чем яд и кинжал; она также плакала, — но одна, — одна — как плачет изгнанный херувим, взирая на блаженство своих братьев сквозь решетку райской двери.
И с внезапной острой тоскою в сердце он понял, что не будет ему ни сна, ни покоя, ни радости, пока не пройдет этот проклятый, черный, выхваченный из циферблата час. Только тень знания о том, о чем не должно знать ни одно живое
существо,
стояла там в углу, и ее было достаточно, чтобы затмить свет и нагнать на человека непроглядную тьму ужаса. Потревоженный однажды страх смерти расплывался по телу, внедрялся в кости, тянул бледную голову из каждой поры тела.
В арке, между залами,
стоял штатский воспитатель Кикин, — так, безличное
существо, одинаково робевшее и заискивавшее как перед мальчишками, так и перед начальством.
— А! понимаю! — заговорил он. — Опять! опять васначинает тревожить мысль: отчего я ничего из себя не сделаю? Знаете что, Маша, вы удивительное
существо, ей-богу. Вы так много заботитесь о других и так мало о себе самой. В вас эгоизма совсем нет, право. Другой такой девушки, как вы, на свете нет. Одно горе: я решительно не
стою вашей привязанности; это я говорю не шутя.
Потрясенный до основания, я остался на месте. Голова моя кружилась. Сквозь безумную радость, наполнявшую всё мое
существо, прокрадывалось тоскливое чувство… Я оглянулся. Страшна мне показалась глухая сырая комната, в которой я
стоял, с ее низким сводом и темными стенами.